Non better nymphetamine...
Отрывок из "иллюзий". о визуализации и скрытых способносях. случалось ли с вами такое? со мной - почти каждый день.
читать дальше— Дон, разве тебе никогда не бывает одиноко? — мы сидели в кафе, в городке Раперсон, штат Огайо, когда мне пришло в голову спросить его об этом.
— Я удивлен, что ты...
— Подожди. Все эти люди, мы видим их всего несколько минут. Но иногда в толпе мелькнёт лицо, появится прекрасная незнакомка, в глазах которой сверкают звезды, и мне хочется остаться и сказать ей: «Привет!», побыть в одном месте, просто отдохнуть от скитаний.
Но вот десять минут в воздухе позади, если она вообще отважится на полёт, и она исчезает навсегда, а на следующий день я улетаю в Шелбайвиль и уже больше никогда её не увижу. Мне одиноко. Но я думаю, что не смогу найти друзей, готовых к многолетней дружбе, если я сам не такой. Он молчал.
— Или смогу?
— Мне уже можно говорить?
— Сейчас, да.
Гамбургеры в этом кафе были до половины завернуты в тонкую пергаментную бумагу, и когда начинаешь их разворачивать, из нее сыпятся зерна кунжута, зачем их только положили? Но гамбургеры были хороши. Он некоторое время молча ел, я принялся жевать, думая о том, что он скажет.
— Понимаешь, Ричард, мы — магниты. Нет, не так. Мы — железо, а вокруг нас обмотка из медной проволоки, и мы можем намагнититься, когда захотим. Пропуская наше внутреннее напряжение через провод, мы можем притянуть всё, что захотим.
Магниту всё равно, как он работает. Он такой, какой есть, и по своей природе, он одни вещи притягивает, а другие нет. Я съел ломтик жареной картошки и строго глянул на него.
— Ты забыл сказать об одном, как мне это сделать?
— Тебе не надо ничего делать. Космический закон, помнишь? Всё подобное взаимопритягивается. Просто будь самим собой, спокойным, светлым и мудрым. Всё происходит автоматически.
Когда мы выражаем в этом мире самих себя, ежеминутно спрашивая, действительно ли я хочу это сделать, и совершаем поступки, только если ответом будет искреннее «да», — это автоматически отводит от нас тех, кто не может ничему от нас научиться, и притягивает тех, кто может, а также тех, у кого есть чему поучиться нам.
— Но в это надо очень сильно верить, а пока всё это случится, бывает так одиноко.
Он странно посмотрел на меня.
— Вера тут ни при чём. Никакой веры не надо. Необходимо лишь воображение. — Он расчистил стол, отодвинув тарелку с картошкой, соль, кетчуп, вилки, ножи, и мне стало любопытно, что же произойдёт, что материализуется тут, прямо у меня на глазах.
— Если у тебя воображение с это кунжутное зернышко, — сказал он, для наглядности бросив в центр опустевшего стола настоящее зёрнышко, — для тебя нет ничего невозможного.
Я посмотрел вначале на зёрнышко, а потом на него.
— Вот хорошо, если бы вы, мессии, собрались бы как-нибудь вместе и договорились о чем-нибудь одном. Я-то думал, что если весь мир ополчается против меня, надо уповать на веру.
— Нет. В своё время я хотел исправить эту ошибку, но это оказалось не так-то просто. Две тысячи, пять тысяч лет назад они ещё не придумали слово «воображение», поэтому слово «вера» — это лучшее, что в те времена мессии могли предложить толпам своих последователей, жаждавшим святости. Кроме того, тогда не было кунжута.
Я знал наверняка, что кунжут тогда был, но пропустил эту наглую ложь мимо ушей.
— Так я должен представить себе, что я намагничиваюсь? Мне надо представить, как некая мудрая мистическая красавица возникает в толпе наших пассажиров на поле в Таррагоне, штат Иллинойс? Я могу это сделать, но на этом всё и закончится, всё останется только в моем воображении.
Он беспомощно глянул на небеса, представленные в данный момент жестяным потолком с неоновой рекламой кафе «Эм и Эдна».
— Просто в твоём воображении? Ну, конечно, это твое воображение! Весь этот мир лишь твое воображение, разве ты забыл?
«Где твои мысли, там твой опыт»; «как человек думает, такой он и есть»; «то, чего я боялся, со мной и случилось»; «мыслетворчество — хорошая работа и полноценный отдых»; «быть самим собой — лучший способ найти верных друзей».
Твоё воображение вовсе не меняет Абсолюта и совершенно не влияет на истинную реальность. Но мы говорим о киномирах и киножизнях, где каждое мгновение иллюзорно и соткано из воображения. Всё это сны, наполненные символами, которые мы, спящие наяву, вызываем в нашем воображении.
Он положил нож и вилку в одну линию, будто строил мост от себя ко мне.
— Тебе интересно, о чём говорят твои сны? Так же точно ты смотришь и на вещи, окружающие тебя наяву, и задаёшься вопросом, о чём говорят они? Ты и твои самолёты, — куда ни глянь, ты везде их видишь.
— Пожалуй, верно. — Я мечтал о том, чтобы он хоть немного сбавил темп и перестал заваливать меня всем этим так сразу; тяжко поглощать новые представления с такой бешеной скоростью.
— Что означает для тебя сон, в котором ты видишь самолеты?
— Свободу. Когда мне снятся самолеты, я ухожу от гнёта реальности в полёт и чувствую себя совершенно свободным.
— Насколько чётко ты хочешь это ощутить? Сон наяву — это то же самое, ты освободишься от всего, что привязывает тебя: от рутины, властей, скуки, земного притяжения. Ты пока ещё не смог осознать, что уже свободен, что ты всегда был свободен.
А если у тебя воображение с несколько кунжутных зерен... считай, что ты всемогущий волшебник, творящий свою собственную сказочную жизнь.
Лишь воображение! Ну и сказал же ты!
Официантка, протиравшая тарелки, время от времени странно поглядывала на него — кто он, чтобы говорить такие вещи?
— Поэтому, тебе никогда не бывает одиноко, Дон? — спросил я.
— Если я сам этого не захочу. У меня есть друзья в других измерениях, которые навещают меня, время от времени. Да и у тебя они есть.
— Нет. Я имею в виду это измерение, этот воображаемый мир. Покажи мне, что ты имеешь в виду, яви мне махонькое чудо такого магнита... Я очень хочу этому научиться.
— Это ты мне покажи, — сказал он. — Чтобы что-то пришло в твою жизнь, тебе надо представить, что оно уже там.
— Вроде чего? Вроде моей прекрасной незнакомки?
— Да, что угодно. Незнакомку потом. Для начала, что-нибудь попроще.
— Начинать прямо сейчас?
— Да.
— Отлично... Голубое перо.
Он удивленно посмотрел на меня, ничего не понимая.
— Ричард, какое голубое перо?
— Ты же сказал, что угодно, кроме незнакомки, что-нибудь помельче. Он пожал плечами.
— Прекрасно. Пусть будет голубое перо. Представь себе это перо. Увидь его — каждую черточку, края, кончик, хвостик, пушок около основания. Всего лишь на минуту. Этого хватит.
Я на минуту закрыл глаза, и перед моим внутренним взором предстал чёткий образ. Небольшое, по краям ярко-голубой цвет переходит в серебристый. Сияющее перо, плывущее во тьме.
— Если хочешь, окружи его золотистым сиянием. Обычно его используют при лечении, чтобы материализовать процесс, но оно помогает и при магнетизации.
Я окружил свое перо золотистым сиянием.
— Сделал.
— Отлично. Глаза можешь открыть.
Я открыл глаза.
— Где мое перо?
— Если ты его чётко вообразил, в данный момент оно уже пулей летит тебе навстречу.
— Моё перо? Пулей?
— В переносном смысле, Ричард.
Весь день я ждал, когда же появится это перо, но всё напрасно. И только вечером, за плотным ужином из бутерброда с индейкой, я наконец увидел его. Рисунок и маленькая подпись на молочном пакете: «Упаковано компанией «Голубое перо», г. Брайон, штат Огайо».
— Дон! Моё перо!
Он посмотрел и пожал плечами.
— Я думал, что ты хочешь настоящее перо.
— Новичку любое подойдет, ведь правда?
— А ты представлял себе только само перо, или то, что ты держишь его в руке?
— Только само перо.
— Тогда всё ясно. Если ты хочешь быть вместе с тем, что притягиваешь, тебе надо и себя ввести в эту картинку. Прости, что забыл тебе об этом сказать.
Мне стало немножко не по себе. Всё получилось! Я впервые сознательно притянул в свою жизнь нечто!
читать дальше— Дон, разве тебе никогда не бывает одиноко? — мы сидели в кафе, в городке Раперсон, штат Огайо, когда мне пришло в голову спросить его об этом.
— Я удивлен, что ты...
— Подожди. Все эти люди, мы видим их всего несколько минут. Но иногда в толпе мелькнёт лицо, появится прекрасная незнакомка, в глазах которой сверкают звезды, и мне хочется остаться и сказать ей: «Привет!», побыть в одном месте, просто отдохнуть от скитаний.
Но вот десять минут в воздухе позади, если она вообще отважится на полёт, и она исчезает навсегда, а на следующий день я улетаю в Шелбайвиль и уже больше никогда её не увижу. Мне одиноко. Но я думаю, что не смогу найти друзей, готовых к многолетней дружбе, если я сам не такой. Он молчал.
— Или смогу?
— Мне уже можно говорить?
— Сейчас, да.
Гамбургеры в этом кафе были до половины завернуты в тонкую пергаментную бумагу, и когда начинаешь их разворачивать, из нее сыпятся зерна кунжута, зачем их только положили? Но гамбургеры были хороши. Он некоторое время молча ел, я принялся жевать, думая о том, что он скажет.
— Понимаешь, Ричард, мы — магниты. Нет, не так. Мы — железо, а вокруг нас обмотка из медной проволоки, и мы можем намагнититься, когда захотим. Пропуская наше внутреннее напряжение через провод, мы можем притянуть всё, что захотим.
Магниту всё равно, как он работает. Он такой, какой есть, и по своей природе, он одни вещи притягивает, а другие нет. Я съел ломтик жареной картошки и строго глянул на него.
— Ты забыл сказать об одном, как мне это сделать?
— Тебе не надо ничего делать. Космический закон, помнишь? Всё подобное взаимопритягивается. Просто будь самим собой, спокойным, светлым и мудрым. Всё происходит автоматически.
Когда мы выражаем в этом мире самих себя, ежеминутно спрашивая, действительно ли я хочу это сделать, и совершаем поступки, только если ответом будет искреннее «да», — это автоматически отводит от нас тех, кто не может ничему от нас научиться, и притягивает тех, кто может, а также тех, у кого есть чему поучиться нам.
— Но в это надо очень сильно верить, а пока всё это случится, бывает так одиноко.
Он странно посмотрел на меня.
— Вера тут ни при чём. Никакой веры не надо. Необходимо лишь воображение. — Он расчистил стол, отодвинув тарелку с картошкой, соль, кетчуп, вилки, ножи, и мне стало любопытно, что же произойдёт, что материализуется тут, прямо у меня на глазах.
— Если у тебя воображение с это кунжутное зернышко, — сказал он, для наглядности бросив в центр опустевшего стола настоящее зёрнышко, — для тебя нет ничего невозможного.
Я посмотрел вначале на зёрнышко, а потом на него.
— Вот хорошо, если бы вы, мессии, собрались бы как-нибудь вместе и договорились о чем-нибудь одном. Я-то думал, что если весь мир ополчается против меня, надо уповать на веру.
— Нет. В своё время я хотел исправить эту ошибку, но это оказалось не так-то просто. Две тысячи, пять тысяч лет назад они ещё не придумали слово «воображение», поэтому слово «вера» — это лучшее, что в те времена мессии могли предложить толпам своих последователей, жаждавшим святости. Кроме того, тогда не было кунжута.
Я знал наверняка, что кунжут тогда был, но пропустил эту наглую ложь мимо ушей.
— Так я должен представить себе, что я намагничиваюсь? Мне надо представить, как некая мудрая мистическая красавица возникает в толпе наших пассажиров на поле в Таррагоне, штат Иллинойс? Я могу это сделать, но на этом всё и закончится, всё останется только в моем воображении.
Он беспомощно глянул на небеса, представленные в данный момент жестяным потолком с неоновой рекламой кафе «Эм и Эдна».
— Просто в твоём воображении? Ну, конечно, это твое воображение! Весь этот мир лишь твое воображение, разве ты забыл?
«Где твои мысли, там твой опыт»; «как человек думает, такой он и есть»; «то, чего я боялся, со мной и случилось»; «мыслетворчество — хорошая работа и полноценный отдых»; «быть самим собой — лучший способ найти верных друзей».
Твоё воображение вовсе не меняет Абсолюта и совершенно не влияет на истинную реальность. Но мы говорим о киномирах и киножизнях, где каждое мгновение иллюзорно и соткано из воображения. Всё это сны, наполненные символами, которые мы, спящие наяву, вызываем в нашем воображении.
Он положил нож и вилку в одну линию, будто строил мост от себя ко мне.
— Тебе интересно, о чём говорят твои сны? Так же точно ты смотришь и на вещи, окружающие тебя наяву, и задаёшься вопросом, о чём говорят они? Ты и твои самолёты, — куда ни глянь, ты везде их видишь.
— Пожалуй, верно. — Я мечтал о том, чтобы он хоть немного сбавил темп и перестал заваливать меня всем этим так сразу; тяжко поглощать новые представления с такой бешеной скоростью.
— Что означает для тебя сон, в котором ты видишь самолеты?
— Свободу. Когда мне снятся самолеты, я ухожу от гнёта реальности в полёт и чувствую себя совершенно свободным.
— Насколько чётко ты хочешь это ощутить? Сон наяву — это то же самое, ты освободишься от всего, что привязывает тебя: от рутины, властей, скуки, земного притяжения. Ты пока ещё не смог осознать, что уже свободен, что ты всегда был свободен.
А если у тебя воображение с несколько кунжутных зерен... считай, что ты всемогущий волшебник, творящий свою собственную сказочную жизнь.
Лишь воображение! Ну и сказал же ты!
Официантка, протиравшая тарелки, время от времени странно поглядывала на него — кто он, чтобы говорить такие вещи?
— Поэтому, тебе никогда не бывает одиноко, Дон? — спросил я.
— Если я сам этого не захочу. У меня есть друзья в других измерениях, которые навещают меня, время от времени. Да и у тебя они есть.
— Нет. Я имею в виду это измерение, этот воображаемый мир. Покажи мне, что ты имеешь в виду, яви мне махонькое чудо такого магнита... Я очень хочу этому научиться.
— Это ты мне покажи, — сказал он. — Чтобы что-то пришло в твою жизнь, тебе надо представить, что оно уже там.
— Вроде чего? Вроде моей прекрасной незнакомки?
— Да, что угодно. Незнакомку потом. Для начала, что-нибудь попроще.
— Начинать прямо сейчас?
— Да.
— Отлично... Голубое перо.
Он удивленно посмотрел на меня, ничего не понимая.
— Ричард, какое голубое перо?
— Ты же сказал, что угодно, кроме незнакомки, что-нибудь помельче. Он пожал плечами.
— Прекрасно. Пусть будет голубое перо. Представь себе это перо. Увидь его — каждую черточку, края, кончик, хвостик, пушок около основания. Всего лишь на минуту. Этого хватит.
Я на минуту закрыл глаза, и перед моим внутренним взором предстал чёткий образ. Небольшое, по краям ярко-голубой цвет переходит в серебристый. Сияющее перо, плывущее во тьме.
— Если хочешь, окружи его золотистым сиянием. Обычно его используют при лечении, чтобы материализовать процесс, но оно помогает и при магнетизации.
Я окружил свое перо золотистым сиянием.
— Сделал.
— Отлично. Глаза можешь открыть.
Я открыл глаза.
— Где мое перо?
— Если ты его чётко вообразил, в данный момент оно уже пулей летит тебе навстречу.
— Моё перо? Пулей?
— В переносном смысле, Ричард.
Весь день я ждал, когда же появится это перо, но всё напрасно. И только вечером, за плотным ужином из бутерброда с индейкой, я наконец увидел его. Рисунок и маленькая подпись на молочном пакете: «Упаковано компанией «Голубое перо», г. Брайон, штат Огайо».
— Дон! Моё перо!
Он посмотрел и пожал плечами.
— Я думал, что ты хочешь настоящее перо.
— Новичку любое подойдет, ведь правда?
— А ты представлял себе только само перо, или то, что ты держишь его в руке?
— Только само перо.
— Тогда всё ясно. Если ты хочешь быть вместе с тем, что притягиваешь, тебе надо и себя ввести в эту картинку. Прости, что забыл тебе об этом сказать.
Мне стало немножко не по себе. Всё получилось! Я впервые сознательно притянул в свою жизнь нечто!
@темы: философия..., психология